|
|
|
 Новый день - новые возможности! |
|
| Домой | Школа | Новости | Фотоальбом | Ссылки | Гостевая |
|
|
|
Юлия Колова
Лист опал. Дома уныло Смотрят в хлябь небесную. Снег и ветер - с фронта, с тыла Взвились в пляску тесную. Теплотрасса. Доски, плиты. Каблуков дробящий звук. Проводов пучки посвиты В сеть, и ТЭЦовский паук Незаметно копошится, Сеть качая ловчую. Свет в оконце загорится - Паучок за прочую Нитку тянет и т.д. В общем, страшно скучно! Вспоминается Роден... Сесть бы на окружность, На орбиту, может быть, Человеко-лунную. Соразмерить, смысл открыть, Мысль отмыслить нужную. А, найдя, вернуться вновь, Бросив звезд мешок. Потому - что здесь - мой кров. Здесь - мне хорошо.
Зима вошла в свои покои, Развесив кружева, И учудила тут такое, Что не мощны слова. А солнце в огненном венце Декору помогает, На раскрасневшемся лице Снежинками играет. Повсюду щедрая зима Рассыпала без меры Алмаз, цирконы, жемчуга; Но мы - миллионеры, Спешим, не видя ничего, И параличным взглядом Не в силах оценить того, Что вне рубля оклада. Жизнь тяжела, А мы нищи, и пусты наши души Куда нас лживость завела? Кому же стало лучше? И как контрастно хороша Блаженная природа. Но нет красот для голыша, Из бездны нет исхода.
Зима к закату клонится, Мне жаль её безмерно. И облачная конница, Снегами, уж наверно, нас потчевать не станет. Весною вмиг запахло. Лучи смертельно ранят Нагое тело. Чахло Слепящая царица Тускнеет, плачет, тает... Сосулек даже спицы Закапали слезливо. Сугробы умирают. В мои глаза феерия Зимы навечно вмерзла. Весна - вторая серия, Снег сменят травным ворсом, Но зимние вериги Нас сызнова скуют, Тепла ничтожны миги... Вновь холода нас ждут.
Гремя, ползли по небу тучи, Графитно-чёрны изнутри, Огромны, властны и могучи, Бросая молний фонари. За ними спрятались созвездья И притаился месяц-серп. Но тучи требуют возмездья, К земле склоняя ветви верб. В пыли под тучами дрожало Зрачком незрячим озерцо. Гигантам-тучам тесно стало, Сомкнулся мир в одно кольцо. Жара тонула в буйном ливне, Неиствовали небеси. Лес-леший хохотал то дивно, А то, пища, кричал: "Спаси"! Хотелось выскочить на волю, Плясать под бешеным дождем, Рыдать со всей земной юдолью, И цепенеть, впадая в сон.
Мне плохо спалось... От чего - я не знаю... Сетями волос Я окно закрываю. Сижу в темноте, Не умея бояться. Повсюду, везде - Зеленое братство. Шумит, как прибой, Глянцевитая хвоя. Премудрый покой Живых аналоев. Тайга - дом святой И в морозы, и в лето. О Боже, какой Смысл вложил во все это? Стоят дни земные, Запрятав в глубь корни, Живые, родные... Но будьте упорней! Унизить не дайте Себя топору. Шурша, покачайте Туман по утру.
Облака, как перья страусиные, По лазури неба мягко плавают. Тени серые и длинные-предлинные. Не шумит тайга зеленоглавая. Ночи - белые - полны зеркальным блеском, Влагой и туманом - вечера. Плавает фонариком на леске Золотистый месяц до утра. Комары скулят надоедающее, Дуэлянты- соловьи не умолкают. Умиротворенно, многознающе Волны пену к берегу плескают. В что-то верится, надеется и любится От небес таких и от земли. Все получится, загаданное - сбудется. Принесут нам счастье журавли.
Замечталось, натосковалось... Отчего-то вдруг стало грустно. Ночь прекрасна: в тумане купаясь, Облачается в марево густо. В эти ночи всегда не спится, Но зато замечательно пишется В гуще леса мне чудятся лица, Занавески слегка колышутся. Просветленное небо кроет Тайну мира и мирозданья А Земля, наш гигант-андроид, Атмосферной покрывшись сканью, Стала кроткой, простой и тихой, Слившись с душами гармонично. Улетучилось горе, лихо. А чужое сменилось личным. В сосны подает дебаркадер. Счастье странное сердце полнит - Я нашла для себя фарватер! Это редкость - найти смысл жизни, Всех понять. Все простить. Забыть... И в грядущем не мямлей, слизнем, Не уродом моральным быть. Это - просто. И сложно - очень. И не мне вам рацеи читать. Только хочется, чтоб порочность Не смогла вам удавку связать.
Циклы - комарьё да снег по маковку. Люди - полупьянь, полугерои. Крайности повсюду. С одинаковой Истеричностью - запои, перебои. Дух расейский, дух глубинки: Нестяжательство, сплетни да баечки. Как закрутят, как заварят слов чаинки - Черту тошно от вселенских Раечек, От Наташенек, Танюшенек и Лидочек!!! Бабьи склоки пыхают забористо, Мир у баб добром смешным избыточен, Сумасшедшим полусчастьем, полугорестью... Тайничок в душе. А там, там - слиточек. Только слиточка-то мы и не приметили И едва ли вообще его приметим. В матах, в буднях праздник жизни встретили Так и тащимся, одни на целом свете... Мы таежные, мы русские, Не ошметки и не огузки. Все мы - ваши. Гей, Русь-матушка! Эх, блин, Russia!
Лампа в желтом ореоле. Тиканье часов. Облака как сгустки боли. Мракобесье слов. Коробки домов высоких Пялятся на мир. Многоглазых, кривобоких Зданий царь-упырь, Город воплей, грязи, мрази, Тьмы бесплотный князь, Губит души, в мыслях лазит Над добром глумясь. Смрадный воздух переулков, Злой машинный гул. Еженощная прогулка Человечков-юл В сны безумные. Стальные Анфилады снов В никуда ведут. Земные Мытарства, годов Цепь безрадостную скинув, Убегают вниз. Город держит как скотину Вас. Ночной круиз Неизбежно оборвется. Городской молох Вокруг шеи обовьется, Чтоб народ издох От бредовых галлюцинаций, Воя этажей, От бумажных ассигнаций, Роя фонарей, От безверья, бессердечья, Эгоизма, зла. Город - адская предтеча, Все сгноит дотла.
Небо падало. Собака выла. Телевизор верещал: "Теракты"! Пахло падалью и склепной пылью, Жмурились с ехидством факты. Оливье варганили на кухне, Зажигали лампочки и свечки. Глаз смотрел - бисквит исправно пухнет, Глаз скукоживал зрачок в сердечко. Глаз догладывал, влажнел и редко капал. Сантименты, понимаешь, одолели. Снег фигурки елок смачно лапал. Унисонно миксеры гудели. Вместе с ними выли пылесосы, Булькали стиральные машинки. Жизни черно-белые полоски Слились в сероватые картинки. Мой кошак над лампой растянулся, Грелся, преумильнейше мурлыкал, Сдохший маятник нечаянно очнулся. Звенькал, динькал, а потом - затикал.
Бессонница. Rammstein. Осклизлые глаза. Упёрлись в крестовины мёртвых стёкол. В башке сплошная ересь и буза, Свернувшая мозги в холщёвый кокон. Три тридцать. Крест на каждом миллиметре. В зрачках, на радужке - распятья. И крест из звёзд на чёрном фетре. Ночь - шляпа , мы - под ней, и все занятья - Спать, жрать...Чего еще? Понятно, Чего...А нет бы - помолиться! Авось, и внемлет, и стократно, Воздастся нам тако-ой сторицей! А ночь нам гонит жути, страхи, Сидят кошмары в изголовьях. Проснулись... Всхлипы, охи, ахи И крестют лоб... Средневековье! Мы - атеисты на работе, По жизни, в досуге, в любвях, Но шасть к нам страх - и мы в икоте, Да осознавши свой промах, Начнем натужливо молиться. Молитвы - взятки лицемерны, И камню с шеи не свалиться. Как новоявленный Коперник, Мы строим новую систему Из денег, новых технологий, Ан Бог не лезет в эту схему, Бог не имеет аналогий. Бог устарел, все это знают, Но вновь с молитвой лезут в рейд. В церквях украдкою зевают, Объявим боженьке апгрейд! Замест всевышнего поставим, Неважно, ЧТО или КОГО! Лицо реальное проявим, А боговерца дураком Объявим. Это скоро будет, И это - далеко не плохо, Плошей - ханжистенькие люди С пудами лжи и веры крохой.
В горах мое сердце... Р.Бернс
Я страшно и дико тоскую По горам, по вишне в цвету. Задумавшись, снова рисую Клыки темных гор. Цветут На белой бумаге вишни. А я не здесь и не там. Мне вспомнился Рерих: Кришна Играет на флейте. Мам, Как жалко, что мы не боги, Мы смертные, но и нам Накатанные дороги - Ненужный дешевый хлам. Вернуться б назад тропинкой, Извилисто узкой, но! Реальность вгрызлась личинкой. Не сами мы ткем полотно, Не сами творим судьбину, Не сами решаем все, Не лепим(а где взять глину?) А лепят за нас. Трясет, Калечит повозка жизни, Но едет вперед, вперед... Рождение или тризна - Не все ли равно. Хлопот Наесться всегда успеем, Но негде нам взять весны. Играет Кришна. Елеем Будь проклят, божок войны.
Небо жило и дышало. Ночь в темноте плыла. Будущее обещало Дать два огромных крыла. Знойно ложились тени В свете небесных тел. В томной роскошной лени Двор распластался. Пел Каждый обрывок мысли, Каждый ничтожный атом. И разрешилось крещендо. Стиснув Листву богато, Звал лабиринт древесный Вглубь. Голосил арык. Бинт свой стянув гротескно Вел нас асфальт. Час пик Мистики, темных сказок. Воздух полуожил. Стал сладковат и вязок. Месяц на крыше свил Гнезда для херувимов. Звезды блестящей смесью Льются необозримо. Тополи в поднебесье, Иглисто нелюдимы, Врезались. Канонада... Снова - опять - стрельба. Боже - Аллах! Не надо! Ночь - шесть досок гроба. Слезы бессилья. Вены Рек хлещут, как у самоубийцы. Этот пейзаж военный Будет нам долго сниться. Робкий возврат в квартиру. Лысые стены. Мрак. Не докричаться миру: "Все должно быть не так"!
Салфет вашей милости, Люди грядущего. Взывает к вам прошлое гнилостное. Мы паразиты кровососущие, Земля нас землей сдавила. Амбиции скуксились. Нам тепло И сыро. Одним дебилам Не хорошо здесь. У вас цело´ Лишь тело. В нем ваша сила. Мы были хищны. А вы, потомки? Планетка ваша уже почила? А, может, нет? Может, после ломки Природу-мать вы вдруг заценили? Не верим в добрость, хорошесть вашу О нерожденные простофили! Варить придется вам ту же кашу, А после - так же смердеть в могиле...
В комнатах воняло луком жареным. Мокрая ладонь рванула двери. Солнце умирало, и испариной Исходило, словно раб с галеры. На веранду вывесить манатки Вышла. Воздух - героиновый, Одуряющий и рафинадно сладкий. И звучащий, будто звон малиновый. Надышалась. Боль с виска упала. Отдышалась и пошла ишачить. Земли обрастали снежным салом. Звезды снова начали маячить. И такие дни нанизывались в бусы, Точками ложились в бесконечную прямую... Были свои минусы и плюсы. Разве вы хотите линию другую?
(цикл)
Еще, казалось бы недавно, а, в общем, дьявольски давно, Казалось мне, что своенравным слепить судьбу не мудрено. Казалось, стоит мне влюбиться - и будет сказочен сюжет. Весь мир в лепешку расшибиться будет готов. А в яви - нет. Мечты обычно в дребезг бьются, мои увы, не исключенье. Реалий знанье так дается - за взлетом следует паденье. Но память, память не сдается. Все, что казалось - въелось в кости. В глазах былое остается... Незрим, невидим шаткий мостик, пролегший между сном и былью. Поджечь его не хватит силы, итак он вскоре станет пылью, отпустит скрученные жилы...
Лунная соната. Боль заворошилась. Зерна в 100 каратов, а не просто - силос. Зернышки, пшеничка. (Цвет волос пшеничный)! Жить тобой привычка, тон не безразличный. Рассказать бы надо, да слова куцы. Вместо шоколада - мелочность дрянцы. Вместо эмпиреев - жуткое паденье. Глуше и страшнее наши отношенья. Не огарка счастья - лишь огрызки грусти. Я - твои запчасти, вырванные с хрустом Я - твое подобье, (хватит гордость корчить)! Ты - мое пособье за уродство порчи.
Вот и ты. Я не забывала. Разве можно забыть О2? Вот и ты. Как с полотен Шагала ввысь взмываю. Мои слова в горле пенятся, только вряд ли им пробить бронь тяжелых губ. Распустивши рыжие патлы я трясусь. Инда зуб на зуб колошматя, не попадает... Потоскливело как-то вдруг. Подобраться к тебе пытаюсь. Ты - в кольце друзей и подруг. Воздух чистый, верней, пречистый я глотаю, разинув пасть. Полубог, супермен плечистый, я б хотела тебя украсть! Утащить бы на окуймену; всем другим претенденткам - шиш! Гладиаторшей на арену выйти - и показать барыш! И молиться тебе заставить всех патрициев, всех богов. Миром вместе с тобой заправим... (Вероятно, страной дураков). Упоителен бред иллюзии. Я парю. Ты к земле прилип. Дисгармония, чувств, контузия накрывает, как атомный гриб. Пишу надрывно, без охоты. Пишу - как будто лезу в гору. Смотрю - а ты без позолоты еще лучистее. Умора... Светило! Ты меня достало! Протуберанцы тянут жилы. Твое сияющее гало как снегом мысли облепило. Смотрю, застыв в идиотизме - Чужая жизнь с чужой доктриной. Смесь водорода и цинизма, И гелия...Да-с, мы кретины, Но ты щедро на свет и плазму, Самодостаточно и гордо. Мы здесь загнулись от маразма, А ты с довольной ходишь мордой. Ортодоксально обожаем Твои киношные ужимки. Ты в лес свалилось - мы рыдаем, И за тебя на поединке Карябаем друг другу лица. Вот так-то, светоч сволочной! Любовь не крылья, так, копытца С рогами. Но... Лю-би-мый мой! Не слушай, бога ради, дуру!!! Прости извечное ехидство. Лучи - стальная арматура, на ней и крепится бесстыдство, и ум, и наглое упорство, и непонятность, и усмешка. Для солнца короля - потворство, А рабство для меня, для пешки.
Свет забыли выключить на кухне. До утра окно зазря желтело. Без тебя мир скучен, но не рухнет. Наконец я поняла в чем дело - предсказуемы и мысли, и поступки. Безнадежно-ожидаемо-фатальны. Сердце словно выжатая губка, сердце подавилось костью сексуальной. О мое мерило совершенства! Теплое, далекое, большое! Не истерхаю любовного священства, добровольно сделаюсь изгоем. Ты светись. Я большего не жду. В разнесчастную несчастность не играюсь. Реноме холодной "стерьвы" соблюду, засмеюсь, а плакать постесняюсь. Лоб об стены. В жизни лейтмотив: "Не попасть в обыденность тупую." И идти, и грохнуться в обрыв, напевая - " Солнцу аллилуйя!"
Часы паскудненько хихикают. Ночь черной нефтью масленится. Деревья в окно ветви тыкают, хотят, наверно, с улиц смыться. Глухое небо тянет в космос верхушки зданий и антенны. Звезд непоклеванное просо нас лечит лучше Авиценны. На перекрестках желтым пыхают занудливые светофоры. Двором пустынным, ступью тихою идут на дело дяди воры. Я вспоминаю свое детство и сгинувший Таджикистан, который отдал мне в наследство любовь - коробку от румян. Румяна кончились. Коробка всего лишь глупый сувенир, лежит под дыхом где-то, робко спуская память, как в сортир. Встаю с кровати, лезу в стекла. Они вспотели и рыдают, от слез вся шторчка промокла. Все это жутко раздражает. Я на стекле тебя рисую. Ты улыбаешься мне, Солнце? Да нет, фигня, ноя целую смешные влажные оконца. Сентиментальнею уж-ж-жасно. Как хорошо - никто не видит, никто не знает - стержень хрястнул... Вот утро. Душ и юбка-миди. Глаза алеют вурдалачье. По больше пудры. Тонну туши... А ты исчез со стекол, мальчик. Наверно, эдак будет лучше... Но - нет тебя - и снова ломка. Существованье? Мимикрия. Эх, заорать бы громко-громко, вспугнув всех дикой эйфорией!
Не шлифую, как прежде, слова, Предпочтя бриллиантам алмазы. Древо жизни пошло на дрова Чувств смешных позолота облазит. Но под золотом рассусаленным, Нет. не камешки, не металлец, И не жижа кроватки двуспаленной, И не выгоды гаденький смалец... Там, там - мяса от страсти визжащее! (Видно, тихо - ведь ты не слышишь). Гиря, глыба, на горло давящая, Вихрь, сдвинувший мою крышу. ...Фотография. Глянец бумажки Показует тебя в спинжаке Да при галстуке. В белой рубашке... Чуть трясешься в упревшей руке, Ледяными глазами вскрываешь, Равнодушный хохлацкий анатом. Как по струнам - по жилам играешь. Вспоминая тебя гнусным матом, Я считаю дней дебет и кредит. Все понятно. Я полный банкрот. Мне молчанья изысканность претит, Опротивела слезность икот. На любви химерично красивой Жизнь "Просрочено" шлепает штамп. Примирясь, став смешной и сопливой, "Манькой" став,"деревёнской" вамп, Вязну я в трясинном бессилии, А на шее - тонны медалей: "За отвагу", "За веру в идиллию" "За надрывных страстей вакханалию". Скоро песенка будет спета - Слишком дрянен ее мотив. Солнце, спаянное из света, Ты застынешь и станешь - миф. Я забуду свое вожделение, И возвышенность чувств, и грязь. Боль раздавит и это тление, Смазав памяти злую вязь.
Вышла сказка что-то очень страшной. Лютики поникли скоро. Ахинея чаяний вчерашних Дышит мне в затылок болью и позором. Ирреальное летанье в поднебесье, Маневрирование в тупиках, Изгангренились, как ноги у Маресьева. Ревность плавает харчком в тревожных снах. Шастаю туды-суды, как зомби, Еле сдерживаясь от кромсания запястий. Вылились и вывалились глазо-ромбы. Чмо ультрамариновое, где ты птица счастья? Ежевечное мечтанье - сгинуть в пропасти Наваждением кружится в черепушке. Клевер 4-х и 5-ти лопастный Обожрется суеверной юшкой...
Прошлого закончена картина, прошлое значенья не имеет. Лопнула тягучая резинка. Только одному теперь и верю: небо из-за глаз твоих кристально, и в честь них смертельно голубеет... Чтоб еще наврать перед финальной сценой? Красноречие слабеет. Выброшен дневник. Любовь скончалась, Как туберкулезная, скоропостижно. В траур по усопшей я забралась, но не подражаю теткам книжным. Я мечтала выгадать кусочек (пусть ничтожный !) счастья для себя. Как серьга на нежность мочек виснет, так и я, о светоч, на тебя. "Как противно!" - крикнут чистоплюи. Вам бы в мою шкуру лягушачью! Больно...КАК ЖЕ БОЛЬНО! Аллилуйя этой боли! Слава беспробудному, глухому плачу!
О вас калякал Вознесенский, Вам в ножки кланялся Кассиль. Равноапостольный не-Ленский, Сверхмощный человекобиль!
Я б этим Лилечкам на роже Узорчики б нарисовала! За вас - на стенку и на ножик, При вас подушкой станет шпала.
Я закаренюсь, зарыдаюсь, Впаду в маньячность, в паранойю. За "Флейту" с боженькой полаюсь, Спихну всевышнего в помои.
Закутаюсь поэм шрапнелью, Завою дикую рапс одию. Шеёнки посверну весельям - Коллапс пусть миром хороводит!
Я ада полчища почищу... И, не зализывая ран, Ты вылезешь из недр волчищем, Вампирноангельский Вован!
|
|
